В начале февраля 2016 года социальные сети франкоязычного мира всколыхнула информация о так называемой “реформе орфографии” во Франции. Статьи, твиты, комментарии… Не разобравшись, можно было подумать, что произошло нечто вроде революции, в ходе которой франкоязычный мир отказался от исторически сложившихся написаний и надстрочных знаков, и теперь все будет не как прежде, а точнее, очень и очень плохо. Консерваторы посетовали на окончательный упадок культурного уровня Франции и утрату национальной идентичности, к которым приведет “реформа”. Хэштег #JeSuisCirconflexe, похожий на тот, которым французская общественность отреагировала на трагедию “Шарли Эбдо”, заполнил социальные сети.

Что же произошло? Что же случится с accent circonflexe, или, как его иногда называют преподаватели французского языка, “домиком”, который оказался в эпицентре информационного урагана? Станут ли Жеромы – “Jerôme” “просто” Жеромами – “Jerome”? Будет ли исчезновение надстрочного знака и дальше поводом для шуток в Твиттере:

Supprimons le subjonctif pour que le français est plus simple à apprendre.

(“Давайте упраздним сослагательное наклонение, что французский будет проще учить”. В самой фразе ошибка, в ней отсутствует сослагательное наклонение.)

Je suis sûr ta sœur elle va bien. Je suis sur ta sœur elle va bien. D’où l’importance de l’orthographe.

(В этой фразе сам ее автор сделал ошибку, не поставив запятой и не добавив “que“. Правильнее было бы сказать “Je suis sûr que ta sœur va bien“. Автор шутки имеет в виду, что слово “sur” без надстрочного знака станет многозначным. Оно будет означать и “уверенный, уверен”, и предлог “на”. Таким образом, дословное, “Я уверен у твоей сестры все хорошо” будет значить еще и “Я на твоей сестре у нее все хорошо”, если не будет надстрочного знака. Только вот фраза не имеет отношения к “реформе” – как раз эти слова не “реформировали”.)

Давайте попробуем разобраться.

В первую очередь, можно ли назвать то, что стало информационным поводом, – реформой? На самом деле, нет. Речь идет, скорее, о внесении исправлений (“rectifications“), о корректировке (“ajustement“) которые были осуществлены Высшим советом по французскому языку еще в далеком 1990 году. Как отметил в официальном отчете писатель и секретарь Совета Морис Дрюон, такие изменения уже делались в истории французского языка – в 18, 19, 20-х веках. Отчет был опубликован в “Административных документах” “Официальной газеты” 6 декабря 1990 года (“Documents administratifs” du Journal officiel, le 6 décembre 1990).

Во-вторых, изменения не являются систематическими и касаются около 2400 слов, и не только употребления accent circonflexe, но и, например, сложных слов. В-третьих, целью изменений было не перечеркнуть столетия истории французской орфографии, а подкорректировать “аномалии”, избежать ситуаций сомнения при написании, а также, как выразился Морис Дрюон в вышеупомянутом отчете, “ориентировать развитие письменного языка и его кодификацию в словарях наиболее гармоничным образом”.

Отчего тогда началась паника? А попросту французские СМИ сообщили, что изменения в орфографии, которые, кстати, уже применялись в программе начальных школ по выбору преподавателя, будут массово внесены в школьные учебники с 2016 учебного года. То есть, издательства учтут их при публикации новых пособий.

Каковы же эти изменения?

Вот несколько примеров:

1. Числительные через дефис. Теперь можно писать “vingt-et-un”, “deux-cents”. Раньше писали без дефиса. Теперь, например, можно отличить 60+1/3 (soixante et un tiers) от 61/3 (soixante-et-un tiers).

2. Сложные, составные слова. Раньше писали множественное число от “un après-midi” как “des après-midi”, теперь, например, допускается “des après-midis“, и, кажется, так логичнее, удобнее отличить единственное число от множественного. Кроме того, теперь можно писать слитно слова через дефис: “mille-feuille/millefeuille”, “week-end/weekend”, “ping-pong/pingpong”.

3. Надстрочные знаки accent aigu и accent grave. Есть случаи использования accent aigu, которые противоречат произношению. Как в слове “événement“, например, где во втором слоге мы произносим звук [ε] (так уж сложилось) вместо [e], который соответствует надстрочному знаку. Поэтому “новая” орфография предлагает более логичный вариант “évènement“, по аналогии со словом “avènement“. Кстати, уже давно мы преподаем студентам “новую орфографию” и в России: в глаголах с “беглой” “e“, “ceder”, например, в будущем времени мы уже давно учим студентов писать “je cèderai” вместо “je céderai“.

4. Что касается аccent circonflexe, то он, действительно, исчезнет в некоторых словах – там, где это не создает многозначности, и только над гласными “i” и “u”. Например, “coût”, “entraîner”, “nous entraînons”, “paraître”, “il paraît” можно писать как “cout”, “entrainer”, “nous entrainons”, “paraitre”, “il parait”. В словах, где из-за отсутствия надстрочного знака может возникнуть двусмысленность (“sur/sûr”, “mûr/mur”, “jeune/jeûne” и так далее), accent остается.

5. Языковые аномалии. В список вошло определенное количество слов, в том числе ставшие притчей во языцех “oignon/ognon” и “nénuphar/nénufar”. Список изменений, естественно, неполный. Речь идет также о tréma (надстрочный знак в виде двух точек над буквой “i”: “ï”), о Participe Passé глагола “se laisser” в инфинитивных конструкциях (можно писать “elle s’est laissé aller” вместо “elle s’est laissée aller”, о нескольких других случаях и целом ряде “аномальных” написаний.

Итак, в феврале французам еще раз напомнили о “новой орфографии”, которая с 2016 учебного года будет широко применяться в преподавании (некоторые школьные преподаватели уже давно ее учитывали). Вкупе с новостями о реформе коллежа (средней школы), упоминание об изменениях в орфографии вызвали раздражение. Интерпретации в общем-то относительных нововведений были разными: от сетований на утрату идентичности французской нации до простой ностальгии по “старым временам”, когда ничто не угрожало надстрочным знакам, особенно “домику”, потому что именно он напоминает французам об исчезнувшем “s“, которое можно проследить в английском языке: сравните “forest” и французское “forêt“. При этом, какие бы выводы мы не делали, случай с так называемой “реформой орфографии” показал важность французского языка в мире, населенном многочисленными франкофонами, для которых ценна каждая буква, каждый надстрочный знак.

Что же делать? Выбрасывать уже стоящие на полках орфографические словари, ждать выпуска новых ? Конечно, нет, потому что, скорее всего, в самых недавних из них уже указаны варианты орфографии. То же самое касается учебников французского как иностранного.

Елена Труутс