Понятие “эргодическая литература” ввёл в обращение Эспен Аарсет, норвежский учёный, исследователь “электронной” литературы. Сам термин был предложен сравнительно недавно, хотя первые образцы данного типа словесности были созданы значительно раньше.
По Аарсету, в эргодической литературе читателю требуются определённые усилия, чтобы “пройти” сквозь текст. Но речь не об излишне мудрёных романах, где писатель сознательно всё усложняет и (или) нагнетает напряжение. Речь о нелинейной организации текста, когда книга по замыслу автора перестаёт быть классической книгой и превращается в… Во что угодно. Одним из главных представителей этой разновидности текстов был Милорад Павич. Он в частности говорил о своей “эргодичности”: “Я всегда писал свои романы так, что их можно читать и классически, и нелинейно. “Хазарский словарь” и другие мои романы можно читать от начала до конца, а можно употреблять, как шведский стол. С какого краю не подойти — все равно можно взять то, что вам нужно”. А ещё Павич в своей автобиографии сказал: “Я написал первый роман в виде словаря, второй в виде кроссворда, третий в виде клепсидры и четвертый как пособие по гаданию на картах таро. Пятый был астрологическим справочником для непосвященных”.
Впрочем, классического, академического определения для эргодической литературы нет, поэтому в этом обзоре вниманию читателей предлагаются книги, относящиеся к эргодическим, но которыми этот вид литературы отнюдь не исчерпывается.
Разумеется, когда речь заходит о “романе в форме…”, сразу хочется добавить “…переписки”. Да, эпистолярный роман был первым “отклонением” от нормы — гладкого текста. Одним из первым в этом роде был роман “Португальские письма” француза Габриэля Жозефа Гийерага, написанный в 1669 году. Однако за триста с лишним лет эпистолярий, безусловно, стал чем-то привычным, поэтому о нём мы сейчас говорить не будем. Также за два века получил широкое распространение приём “текст в тексте” – когда внутри большого произведения даётся меньшее, раскрывающее характер героя или один из сюжетных ходов (хрестоматийный пример – “Братья Карамазовы”, внутри которого представлена “Легенда о Великом Инквизиторе”).
1. Владимир Набоков “Бледное пламя” (Pale Fire, опубликован в 1962 году. Вариант перевода названия – “Бледный огонь”)
Книга состоит из двух неодинаковых по объёму частей. Первая – 999-строчная поэма американского поэта Джона Фрэнсиса Шейда, в которой последняя строчка (“…и тачку волочёт”) рифмуется с первой (“Я тень, я свиристель, убитый влёт”). Вторая часть – комментарий к поэме коллеги Шейда, университетского преподавателя Чарльза Кинбота. Оба персонажа, разумеется, вымышлены. По ходу “действия”, то есть чтения комментариев Кинбота к поэме, выясняется, что исследователь страдает расстройством психики, читая меж строк поэмы указания на свою жизнь.
На написание романа повлияла фундаментальная работа Набокова над переводом пушкинского “Евгения Онегина”. Писатель не только перевёл собственно текст, но и написал три тома примечаний к энциклопедии русской жизни, ради которых всё издание и затевалось.
2. Хулио Кортасар “Игра в классики” (написан в 1963 году)
Наиболее известный роман знаменитого аргентинского писателя. Блестящий образец постмодернизма. Позднее роман “Игра в классики” отнесён к эргодической или нелинейной литературе.
Главный герой — Орасио Оливейра, находится в вечном поиске истины и смысла жизни. Фоном его существованию служат отношения с любимой женщиной, парижанкой Магой, а также друзьями — аргентинскими и французскими.
Первыми двумя частями романа, именующимися “По ту сторону” и “По эту сторону”, ограничивается “линейное” чтение, однако Кортасар предлагает и иную возможность: следуя особой схеме, можно прочитать альтернативный сюжет. Фрагменты разбросаны по всем главам романа, кроме предпоследней.
3. Милорад Павич “Хазарский словарь” (опубликован в 1984 году)
Павич не кокетничал – его романы в самом деле почти все представляют собой образцы нелинейной прозы – помимо “Хазарского словаря” это также “Внутренняя сторона ветра”, “Пейзаж, нарисованный чаем” и другие. Однако “Хазарский словарь” стал первым в карьере Павича, и поэтому он получил всемирное признание.
Сквозной сюжет как таковой отсутствует. Главный вопрос “Хазарского словаря” — выбор и принятие хазарами какой-либо религии. Книга поделена на три части — Красную, Зелёную и Жёлтую. В первой излагается христианский взгляд на хазарский вопрос, во второй — мусульманский, в третьей — еврейский. Персонажи и сюжетные линии описываются фрагментарно и под разными углами на протяжении всего текста. Благодаря такому строению можно, выбрав наиболее интересную для себя подтему, следовать за ней, не читая всю книгу. К сложному строению Павич добавил вымышленные факты из хазарской культуры. “Вишенка на торте” — так называемые мужская и женская версии романа. Одна отличается от другой единственным абзацем.
4. Ирвин Уэлш “Дерьмо” (Filth, опубликован в 1998 году)
Книг, в которых действие ведётся от лица нескольких действующих лиц, как и эпистолярных романов, довольно много (вспомним хотя бы “Шум и ярость” Фолкнера), однако эта книга Уэлша (родился в 1958 году) достойна упоминания в нашем списке из-за “личности” второго героя.
Первый, на кого обращено авторское внимание, – полицейский Брюс Робертсон, наркоман и развратник. А вот второй… Надеюсь, вы сейчас не принимаете пищу, потому что повествование также ведётся от лица глиста, живущего внутри Робертсона. В 2013 году вышел фильм по этой книге.
5. Марк Данилевски “Дом листьев” (House of Leaves, опубликован в 2000 году)
Данилевски (родился в 1966 году), американец с польскими корнями, экспериментирует не только с формами текста, но и с “осязаемой” его частью — в частности, с оформлением книг.
“Дом листьев” состоит в том числе из огромного количества примечаний-сносок, часть которых представляют собою “примечания к сноскам”. Автор нередко ссылается на вымышленные книги, фильмы и статьи. На некоторых страницах находятся лишь несколько слов, расположенных в странном порядке, как будто провоцируя одновременно агорафобию и клаустрофобию. Повествование в “Доме листьев” ведётся от лица ряда героев, которые друг с другом взаимодействуют по ходу действия, но также и дезориентируют читателя. При этом как только слово переходит к новому рассказчику, в книге меняется и шрифт. Данилевски полагает, что таким образом читателю будет проще следовать за каждой из историй.
6. Роберто Боланьо “2666” (не завершён из-за смерти автора)
Чилиец Боланьо (1953-2003), названный газетой “Нью-Йорк таймс” наиболее значительным представителем своего поколения латиноамериканской литературы, написал с десяток романов. Структурно наиболее сложным представляется последний — “2666” (в оригинале книга насчитывает 1100 страниц).
По сути, это пять отдельных книг, каждая из которых рассказывает о разных героях — преподавателях германской литературы, философе, писателе, журналисте и многих других. Однако на первый взгляд разрозненные сюжеты объединены общими темами, среди которых насилие и смерть. Сквозь все части проходят как намёки, так и прямые указания на зловещие преступления — нераскрытые убийства более трёхсот мексиканских женщин в городке Санта Тереса. Критика приняла роман единодушно — книгу назвали заметнейшим литературным событием 2005 года, однако Боланьо об этом уже не узнал.
7. Дмитрий Быков “Квартал: Прохождение” (опубликован в 2013 году)
Самая загадочная книга одного из самых известных российских писателей. В этой книге читателю предлагается в действительности совершить самостоятельно ряд действий — сходить в определённые места, поссориться с любимым человеком, выучить стихотворение, посчитать свои деньги, оказаться на берегу моря… В итоге читатель должен прийти к совершенно невероятному результату.
В предисловии утверждается, что подобные книги уже давно гремят по всему миру, и лишь в Россию “Квартал” пришёл только что.
Григорий Аросев
Редакция будет благодарна читателям за примеры других эргодических романов. Свои комментарии или дополнения вы можете присылать по адресу info@britania-spb.ru или писать в комментариях к этой статье.