Пилот British Airways Марк Ванхонакер рассказывает о языке, на котором переговариваются самолеты.
Впервые побывав в кабине летящего самолета, я влюбился в то, что увидел с борта. Но не меньше меня поразили четкие и монументальные технические термины, услышанные мной из шумоизолирующей гарнитуры, которую мне вручили члены экипажа. Сам самолет начал разговаривать вслух, когда мы приблизились к земле: он объявил высоту, а затем ни с того ни с сего потребовал отрывистым голосом: “DECIDE” — «РЕШАЙТЕ». Я решил, что стану пилотом.
Мне нравится то, как отличается язык неба от повседневного английского. У него даже есть свое название — «аэрский» (хотя иногда его называют, куда более приземленно, авиационным английским). Но больше всего я люблю то, как «аэрский» ухитряется со всей присущей ему технической точностью передавать романтику полета — тот аспект моей работы, для которого редко находится время в кабине пилотов.
Авиация позаимствовала изрядную часть своей терминологии у более богатого на традиции сообщества мореплавателей. Еще одна характерная особенность «аэрского» — сильное сходство с английским. Есть и исключения — места, где диспетчеры могут говорить с местными пилотами на общем для них родном языке. Такое часто случается, к примеру, во Франции, когда пилот-француз заходит в родное воздушное пространство.
Немецкие или японские пилоты будут обсуждать свой ланч или погоду за бортом на немецком или японском, но когда придет время, к примеру, для сверки с карточкой безопасности «После взлета», они быстро и незаметно переключатся на английский (это описывается в «Экологии языковых практик в мировом опыте работы экипажа воздушных судов», захватывающем документе, рассказывающем о том, как японские экипажи смешивают японский и английский в кабине пилотов).
Самолеты сами способны говорить вслух на определенных этапах полета. Голосовые оповещения являются частью оборудования, установленного на самолете. Поэтому самолет говорит по-английски, и чаще мужским голосом, “TRAFFIC, TRAFFIC” — чтобы привлечь наше внимание к другому самолету; “ONE HUNDRED” — одно из оповещений о высоте, звучащее во время снижения; “MONITOR RADAR DISPLAY” — в сложных погодных условиях.
Мое любимое оповещение — это то самое “DECIDE”, впервые услышанное мною во время того судьбоносного перелета из Лондона в Токио, когда я был наивным гостем пилотской кабины. Это оповещение произносится женским голосом с британским акцентом (на 747-х, которые я пилотирую) на высоте принятия решения, когда мы должны либо установить визуальный контакт с полосой, либо уйти на следующий заход. «РЕШАЙТЕ», — требует машина.
«Аэрский» больше всего отличается от английского, когда звучит в радиоэфире. Краткость здесь первостепенна, так как за раз говорить может только один человек (если одновременно говорят двое, то невозможно различить слова ни одного из них). Ясность смысла сообщения не менее важна по очевидным причинам, дикция и четкость произношения важны ничуть не меньше, так как английский зачастую — не родной язык и для говорящего, и для принимающего сообщение, а качество связи не всегда идеально. И самое главное: в радиопередаче невозможно заранее знать, кто говорит и к кому он обращается, поскольку нет визуального контакта, а диспетчер обращается ко множеству пилотов, ни одного из которых вы не можете видеть.
Мы эволюционно не приспособлены к подобной языковой среде, так что вместо нас эволюционировал «аэрский» (как и радиосвязь в других сферах и областях). Одна из таких адаптаций — использование позывных, уникальных «имен», позволяющих идентифицировать тот или иной борт. Позывной, как правило, является сочетанием названия авиакомпании, которой принадлежит самолет, и номера рейса. В British Airways, где я работаю, позывные обычно начинаются со “Speedbird”; другие примеры круто звучащих позывных — это “Ice Air”, используемый Icelandair, и “Reach” — позывной рейсов Транспортного командования армии США. У диспетчеров тоже своего рода позывные. Они, как правило, имеют географическую привязку — вроде “London Control”, “Atlantico”.
Другая определяющая (и упрощающая) «аэрский» язык особенность — его малый словарный запас. На самом деле, помимо позывных и номеров, в нем едва ли наберется несколько десятков слов, повседневно использующихся в воздушном радиосообщении. И даже эти несколько десятков подчиняются правилам, которые регулируют их использование и произношение и избавляют язык от недостатков, присущих повседневному английскому. К примеру, у нас есть инструкция, обязывающая произносить three как TREE и nine как NINER, а «25 тысяч» как two five thousand (TOO FIFE TOUSAND, если быть совсем точным), а не twenty-five thousand, потому что опыт показывает, что у таких модифицированных форм меньше шансов быть неверно услышанными.
«Аэрский» также отличается теплым отношением к сокращениям и аббревиатурам. ASDA — это Accelerate Stop Distance Available (доступная дистанция прерванного взлета), важная характеристика взлетно-посадочной полосы. BOBCAT — это не рысь, как вы могли подумать, а Bay of Bengal Cooperative Air Traffic Flow Management System (Система контроля перемещения воздушных судов над Бенгальским заливом). LTGCW — это Lightning Cloud-to-Water (Молния между облаком и поверхностью воды), в противовес другим разновидностям, таким как Cloud-to-Ground, Cloud-to-Air или Cloud-to-Cloud (облако-земля, облако-воздух или облако-облако). SNBNK — это Snowbank, сугроб, созданный снегоуборочными машинами.
Хоть «аэрский» и имеет преимущественно английские корни, горстка стандартных метеорологических сокращений пришла в него из французского (как и слова fuselage и aileron, разумеется). BR — это «туман» (brouillard), GR — «град» (grêle); HN — это «от заката до рассвета» (horaire de nuit). MI — «разреженный» (от французского mince), а BC — это «участки тумана» (от bancs).
Если вам когда-нибудь удастся послушать частоту диспетчеров аэропорта, то вы сможете насладиться пятибуквенными наименованиями маршрутных точек, которые диспетчеры и пилоты используют для идентификации географических позиций в небе. Многие названия путевых точек бессмысленны, но некоторые достойны внимания: DRAKE над Ла-Маншем (в честь сэра Фрэнсиса Дрейка); BARBQ рядом с Канзас-Сити; WHALE в Средиземноморье, у побережья Бенгази. Фанаты Сильвестра и Твити оценят последовательность путевых точек по дороге в Портсмут в Нью-Гэмпшире: ITAWT ITAWA PUDYE TTATT (с последующим IDEED). Власти США больше, чем другие страны, склонны создавать в небе пятибуквенные квинтэссенции своей истории; так как пассажиры никогда не сталкиваются с ними, это сделано именно для того, чтобы пилотам было веселее летать от одной путевой точки к другой. И им действительно весело.
Печатается в сокращении. См. полный текст статьи на сайте «Теории и практики». Оригинал — на сайте Aeon.
Использованы пособия по авиационному английскому языку издания Cambridge University Press, Macmillan, Oxford University Press, Macmillan.
